Семь мам Семёна Синебородько
Григорий Остер
В Лавровом переулке рассказывают, что однажды Семен Синебородько спросил:
– Папа, ты супа не видел? Или котлет?
– Нет, – сказал папа. – А ты не знаешь, куда моя чистая рубашка делась?
– Не знаю. И маму я тоже давно не встречал.
Стали папа с сыном звать маму из кухни, а она не идет. Пошли искать. На кухне нет, в ванной нет, в туалете нет. В комнатах тоже никого, и коридор совершенно пустой. Только грязный.
Наконец на кухонном столе под кучей немытых тарелок нашли записку: «Больше так жить не могу. Ухожу навсегда. Мама».
– И все? – удивился папа. – Больше ничего не написано?
– Написано. Число и месяц.
Поглядел папа на число, огорчился:
– Три дня назад ушла. Как мы ее прозевали?
– Так ведь котлеты, – говорит Семен, – только сегодня кончились. Нет, папа, ты как знаешь, а я без мамы жить не могу. Мне котлеты нужны.
– Да разве ее, – вздохнул папа, – догонишь теперь? У нее же три дня форы.
– Тогда, – говорит Семен, – придется нам с тобой новую маму в дом брать. Уж очень котлет хочется. С супом. И компота я бы сейчас пару кружечек тяпнул.
Папа сыну своему ни в чем не отказывал. Да ему и самому компот нравился. Походил папа по улицам, поискал, привел домой новую маму. Вторую. Симпатичная мама попалась. Молоденькая.
– Вот это, – говорят ей папа с сыном, – кастрюли, это сковородки. Вот газовая плита сразу на четыре конфорки. А магазин у нас– как выйдешь, направо за углом.
Надела новая мама фартук и– за дело. Сначала все хорошо шло, а через неделю – чувствуют папа с сыном: что-то не так. Еды нет, посуда грязная, мусор везде валяется. И на само видном месте записка:
«Это не жизнь – кошмар какой-то! Прощайте навек!»
Нахмурился папа, надел свою самую красивую рубашку наизнанку, чтоб чище смотрелась, снова искать пошел.
Третья мама оказалась женщиной средних лет. Не такая уж красавица, но ничего – терпеть можно. Открыла она дверь в ванную, а оттуда на нее разные майки, рубашки посыпались. И штаны.
– У вас тут, – спрашивает мама, – шкаф?
– Нет, – говорит Семен. – Мы сюда грязную одежду кинули – по коридору ходить мешала.
Засучила третья мама рукава, взялась за работу. Только вскоре папа Семену новую записку показал. С очень сердитыми словами. А записки четвертой и пятой мамы показывать не стал. Там такие слова были... нельзя их детям показывать.
Дольше всех у них шестая мама продержалась. Совсем старенькая была, ходила плохо. Папа с сыном нарочно такую выбрали, чтоб сама уйти не могла. Она и не ушла. Уехала на «скорой помощи». Даже записку оставить не успела.
Следующую целый месяц искали, найти не могли. Наконец привел папа седьмую маму. Глянул на нее Семен – засомневался. А потом говорит:
– Ладно. Это даже лучше, что страшненькая. Крепче нас любить будет. Зато вон какая с виду выносливая и коренастая!
И действительно, некоторое время коренастая мама держалась. Полы мыла, по магазинам бегала, варила, стирала, убирала. Особенно здорово у нее получалось носки находить. Обнаружит один под подушкой, наморщит лоб, подумает – и прямым ходом на кухню, достает из чайника второй. Старалась она так, старалась, а потом говорит:
–Нет, не могу больше. Мне здоровье дороже. Пойду в больницу лягу, а в какую – не скажу, чтоб вы меня никогда не нашли.
Хотели папа с сыном маму руками удержать, но у нее все-таки еще немножко сил осталось: вырвалась – и бежать.
Да что ж это такое, сынок, – говорит папа, – у нас все мамы разбегаются.
Попробовали они одни пожить, чувствуют: нет, не выходит.
– Папа, – говорит Семен, – давай вместе пойдем новую маму искать.
– Хорошо, сынок. Только давай темноты дождемся. Мы с тобой давно уже без мамы живем. Нам теперь не стоит людям днем на глаза попадаться.
– Почему это?
– А ты сам на нас в зеркало погляди.
Поглядел Семен в зеркало – стоят там двое... Худющие, обросшие, грязные, оборванные.
– Неужели, – удивился Семен, – это мы?
– Мы, сынок...
В Лавровом переулке рассказывают, что папе с сыном больше не удалось заманить к себе ни одну маму. Говорят, они до сих пор бродят по ночным улицам – ищут. Или спрячутся где-нибудь в подворотне и ждут. Услышат шаги, насторожатся, вглядываются с надеждой: может, это какая-нибудь мама идет? Но нет, не мама это. Мамы по ночам спят и не гуляют по темным переулкам. А папе с сыном чаще всего попадаются милиционеры.
Остер Г. Семь мам Семёна Синебородько – Трамвай. – № 3, 1990. – С. 12 – 13.